Флот и Фолкленды. Архипелаг раздора. История Англо-аргентинского военного конфликта 1982 года - Е. А. Грановский
С этого момента управление полетами перешло к военно-воздушным силам, а начальство над авиабазой Мальвины, как теперь стал называться аэропорт Стэнли, принял полковник авиации Эктор Луис Дестри. В ведении Ольчезе остался лишь один ангар на ее территории. В 09:20 приземлился второй C-130 с военнослужащими сухопутных войск на борту, в 09:40 – третий. Всего в течение дня 2 апреля в аэропорт Стэнли прибыло восемь бортов ВВС Аргентины, четыре C-130H (№ TC-68, TC-63, TC-64, TC-65) из состава 1/1 таг и столько же F-28 (№ TC-51, TC-53, TC-52, TC-55) из состава 2/1 таг. Большинство пилотов – участников воздушного моста имело опыт полетов на Мальвины, приобретенный при выполнении коммерческих рейсов авиакомпании LADE. По воздуху был переброшен личный состав 25-го пехотного полка, 9-й инженерно-саперной роты и управления 9-й пехотной бригады. Последним в 20:05 приземлился C-130, бортовой номер TC-65, майора Домингеса, доставивший мобильную РЛС AN/TPS-43F. Обратными рейсами отправлялись на континент выполнившие свою задачу подопечные контр-адмирала Буссера, а также репатриируемые британцы. Но об этом чуть позже.
Авиаторы сработали достаточно четко, если не считать одного эпизода. Около 11 часов дня над аэропортом появился санитарный самолет Фоккер F-28 (№5-T-20, к-р – кап.3р. Р. Д. Гомес)151 из состава 2-й морской транспортной эскадрильи, имевший задачу эвакуировать раненых. Однако диспетчеры запретили посадку, поскольку этот полет не был предусмотрен планом «Арьес-82». Драматизм ситуации усугублялся тем, что на борту лайнера находился командующий авиацией ВМФ контр-адмирал Карлос Гарсия Боль, решивший лично посетить Мальвины. Тем самым островное командование военно-воздушных сил достаточно недвусмысленно дало морякам понять, «кто в доме хозяин». Для того чтобы разрешить инцидент, потребовалось обращение через вице-адмирала Ломбардо непосредственно к главнокомандующему ВМФ адмиралу Анаже, и дело улаживалось на уровне хунты, т. е. высшего звена военного руководства. Все это время, в течение часа, самолет кружил над аэродромом, пока наконец около полудня ему не разрешили приземлиться. Данный эпизод позволяет судить, как трудно порой складывалось у аргентинцев взаимодействие между видами вооруженных сил в нестандартных обстоятельствах.
Капитуляция британского гарнизона
К половине девятого утра столица Фолклендов была полностью занята аргентинскими войсками. Аргентинские солдаты и бронетранспортеры заполнили улицы Стэнли. Каждому подразделению был назначен свой объект для взятия под контроль: почта, телефонная станция, электростанция, полицейский участок и т. д. Там было пусто, кое-где со следами сожженных документов. Жители города отсиживались в домах, самые любопытные выходили на улицы поглазеть на оккупантов. Машины передовой группы обогнули залив Стэнли-Харбор, дойдя до мыса Нэйви, но не нашли там ничего, кроме следов брошенной позиции морпехов капрала Йорка, которые покинули ее, воспользовавшись моторной лодкой. Небоевые потери аргентинских сил на этом этапе проведения операции возросли на два человека: капитан 2 ранга Сантишан умудрился получить вывих голеностопного сустава при спешивании на одной из улиц Стэнли, а военный капеллан Анхель Маффецини при передвижении на бронетранспортере травмировал себе лицо свисавшим со столба телеграфным проводом152.
Вызванный в губернаторскую резиденцию Эктор Жилобер прибыл туда в партикулярной одежде и с белым парламентерским флажком. Губернатор Хант выглядел раздраженным и мало походил на человека, собравшегося сдаться на милость победителям. Тем не менее перестрелку в основном удалось прекратить, хотя кое-где еще периодически раздавались выстрелы. Но, главное, Жилобер сумел обеспечить связь с контр-адмиралом Буссером, и тот назначил встречу у католической церкви Святой Марии на Росс-роуд, куда к девяти часам утра должны были явиться первые лица противоборствующих сторон. Сам Буссер отправился туда без оружия в сопровождении капитанов 3 ранга МП Оскара Альфредо Моннеро и Роберто Оскара Роско. Вместо белого полотнища, приказание взять с собой которое его ассистенты сочли за шутку, поэтому оставили, использовался большой мусорный пакет. К ним порывался присоединиться Сейнельдин, по выполнении задачи на аэродроме примчавшийся в город на бронетранспортере вместе с десятком бойцов, но командующий резонно заметил, что рослый подполковник с измазанным маскировочной краской лицом имеет слишком воинственный вид, что может оказаться во вред предстоящим переговорам.
Хант к церкви не явился, зато туда пришел Жилобер в сопровождении Бейкера, державшего в руках зонт-трость с привязанной к нему белой оконной занавеской (дефицит белых флагов давал о себе знать с обеих сторон), и сообщил, что нужно проследовать в губернаторскую резиденцию. В иных обстоятельствах адмирал просто разнес бы этот последний оплот сопротивления, накрыв его из минометов вместе со всеми защитниками, а уцелевшие сделались бы намного сговорчивее, но над ним довлел приказ избегать нанесения урона. К тому же, как сообщил Жилобер, там находились три тяжело раненных соотечественника, которых требовалось спасать. В 09:15 начались переговоры с Хантом, а в 09:25 губернатор Фолклендов отдал майору Норману приказ о полном прекращении огня. Майор Нутт отправился собирать разбредшихся по городу и его окрестностям морпехов для организованной сдачи в плен.
Обратимся к рассказу самого Буссера: «Мы все отправились туда. Редкая стрельба еще продолжалась, но я приказал нашим людям прекратить огонь. Я вошел в дом. Первым, кто встретился, был британский солдат, его винтовка уткнулась мне в живот. Я был безоружен и понял, что в следующие несколько минут стану либо пленником, либо победителем. Я решил, что следует действовать хладнокровно, поэтому представился и предложил пожать ему руку. Он был удивлен этим, но руку пожал, как и ряд других солдат позади него. Потом я встретил остальных. По фотографиям узнал губернатора и майора Нутта. Я пожал руку майору Нутту и майору Норману, новому командиру морской пехоты, но губернатор мне руки не подал. Он сказал, что я захватчик. Я попросил его капитулировать, но он не желал. Я сказал ему, что у меня подавляющее превосходство в силах; у него своя работа, а у меня – своя. Его работа заключается в том, чтобы не допустить, чтобы мои люди перебили его людей, а моя задача – не допустить, чтобы британские солдаты убили некоторых из моих. Я предложил ему выполнить свой долг. Я настаивал на том, что у них нет шансов, и сообщил, что аэропорт в наших руках и мы получаем подкрепления, что мы захватили Муди-Брук и город и что губернаторская резиденция – это все, что у него осталось. Губернатор посовещался с двумя офицерами Королевской морской пехоты. Мне кажется, они ответили больше глазами, чем как-то еще. Губернатор согласился капитулировать. А я хотел скорее покончить с этим, чтобы оказать помощь моим людям, которые, я знал, были ранены».
Трое раненых аргентинцев наконец дождались санитаров. Как вспоминает Буссер, майор Норман настойчиво помогал нести Педро Хьякино до «Лендровера», чем немало растрогал адмирала. Тем не менее история с неоказанием британцами медпомощи в течение предшествующих двух с лишним часов все равно остается очень некрасивой. Хьякино вскоре умер от потери крови в местном госпитале имени короля Эдуарда VII, куда отвезли всех троих. Посмертно удостоен креста «За героизм и доблесть в бою», высшей военной награды Аргентины, учрежденной после начала войны, и повышен в воинском звании до капитана 2 ранга морской пехоты.
Сдавшихся британских морских пехотинцев аргентинские коммандос укладывали рядком на землю лицом вниз и тщательно обыскивали. Увидев это, капитан 3 ранга Моннеро доложил Буссеру, а тот сразу же распорядился, чтобы пленных подняли на ноги. По свидетельству Майкла Нормана, один из переусердствовавших конвоиров даже получил от адмирала затрещину. Однако фотограф Рафаэль Вольман153 уже успел сделать эффектные кадры, разошедшиеся на следующий день по всему миру, а на Британских островах многих повергшие в шок. Буссер впоследствии отозвался об этом фотоматериале как о «неверном и искажающем картину произошедшего». Но самым знаменитым стал фотоснимок Вольмана, запечатлевший старшего капрала Хасинто Элисео Батисту, картинно конвоирующего группу англичан с поднятыми руками. Как позже выразился сам фотограф, для британцев отснятое им «было ужасным, многие плакали, настолько оно явилось впечатляющим». Поговаривают даже,
